Очередной миф о науке
Какие ещё существуют мифы о науке, помимо тех, которые поднимались в предыдущих текстах по теме? Очередной миф пытается представить науку, как беспристрастную систематизацию фактов, на основе которых выстраиваются гипотезы и теории. Подобные представления глубоко ошибочны. На деле происходит наоборот: сперва создаются определенные теории и гипотезы, через которые уже интерпретируются имеющиеся факты.
Но разве это не является предвзятостью? Да, именно так. К сожалению, ученым приходится идти на это, поскольку фактов существует великое множество, и равноценное внимание к каждому из них потребует времени, сравнимого с продолжительностью жизни самого учёного. Увы, люди вынуждены (оставим в стороне когнитивные искажения, а также личные симпатии и антипатии) выбирать тот или иной исследовательский подход, чтобы отбрасывать часть фактов, как второстепенные и незначимые, и сконцентрировать внимание на остальных. Это зло всех наук, особенно общественных, но зло вынужденное. Сложно представить более ошибочное утверждение, чем то, что учёный должен выкинуть из головы все предварительные установки. На самом деле, он должен выкинуть только неверные установки, но ведь обнаружить их крайне непросто. Представленный ниже пример тому подтверждение.
Почему в США шизофрения распространена в два раза больше, чем в Великобритании, а в Великобритании маниакально-депрессивные расстройства встречаются в пять раз чаще, чем в Штатах? Этот занимательный факт был обнаружен в 60-е годы прошлого века и породил кучу объяснительных концепций: разницу в количестве больных объясняли различиями в генетике, социально-экономической сфере и даже климате. Психиатры годами скрывали ответ на этот вопрос от широкой общественности, пока смелая группа непризнанных гениев не вывела их на чистую воду.
Должно быть, читатель уже понял, в чём был подвох? Совершенно верно, американские и английские психиатры просто были склонны чаще ставить различные диагнозы, благо у маниакально-депрессивных расстройств и шизофрении часто пересекаются симптомы. Причины этого до конца неясны: стоит учесть, что количество госпитализированных с этими диагнозами не равняется количеству заболевших шизофренией и МДР в целом, что ещё сильнее размывает статистику. Возможно, британцы спокойнее относятся к тихим шизофреникам, тогда как американцы — как показали s3e1 и s11e21 сериала Симпсоны — раздают диагнозы шизофрении налево и направо, настаивая на немедленной госпитализации, при этом оставляя больных с МДР на амбулаторном лечении, считая их менее опасными для общества.
Знаете, что самое смешное? Если сравнить два десятилетия (1932-1941 и 1947-1956) по числу шизофреников, то можно сделать вывод, что в Нью-Йорке случилась настоящая эпидемия. Из 64 случайно взятых пациентов психиатрических клиник за два десятилетия количество шизофреников выросло примерно втрое, однако в 70-е годы снизилась вновь. Полагаю, не надо объяснять, что причины таких скачков связаны с изменением в классификации шизофрении. Так, когда психиатрам из 70-х дали историю болезни пациентов прошлых десятилетий, процент шизофреников также устаканился на уровне ~45%.
Что было дальше? На помощь пришла математика, столь любимая технарями, которая плодотворно повлияла на новую методологию психиатров в обеих странах. Была разработана стандартная анкета-опросник. При этом психиатр имел право задавать собственные дополнительные вопросы, по-своему интерпретировать и отвергать ответы пациента. Вдобавок, проводящий беседу имел право поставить любой диагноз лишь из предложенного списка. В рамках предосторожности выводы психиатров проверялись другими психиатрами, владеющих той же методикой, и в случае несогласия с диагнозом он мог быть изменён. Такой компромиссный подход был призван совместить объективный и субъективный, чисто профессионально-интуитивный инструментарий психиатров. Новый подход принёс позитивный результат: разрыв в постановке диагнозов сократился с двукратных и пятикратных значений до 6-10%. Как тебе такая сходимость, Санёк?
Чему может научить нас эта история? В зависимости от исследовательского подхода меняется и научная классификация, в том числе психиатрических заболеваний. Эти различия существуют не просто в произвольных определениях мер длины или температуры, но также представляют собой разницу в подходах к наилучшему решению проблемы. Американский подход отличался тем, что списывал различия между депрессивными расстройствами и шизофренией на индивидуальные реакции, которые являются симптомами одной и той же болезни, что требует одинакового лечения. Маниакально-депрессивные расстройства тоже были в этой классификации, но в крайне узкой трактовке, когда симптомы были видны во всей красе.
Какой из подходов оказался более эффективным для понимания умственных расстройств? Американский, расширяющий границы шизофрении, или более традиционный английский? Ответить на этот вопрос непросто, ведь существует ещё одна важная проблема.
Как понять, что человек действительно болен? Существует такое явление, которое психиатр Рассел Бартон назвал “больничным синдромом”. Помещенный в психиатрическую больницу пациент страдает от утраты прежних социальных связей, негуманного обращения персонала, приёма нейролептиков и социального клейма психа, что превращается в самосбывающееся пророчество: болезнь пациента, попавшего в лечебницу, может только усугубиться. Позднее появился термин “синдром социального расстройства”, который, упрощённо говоря, распространяет больничный синдром за пределы больниц на социальные взаимодействия вообще.
Можем ли мы исследовать депрессивные расстройства и шизофрению сами по себе, в отрыве от социальных связей? Некоторые учёные и вовсе полагают, что психиатрических заболеваний на самом деле не существует, а шизофрениками мы называем людей, которые не вписываются в общественные нормы морали и в дальнейшем лишь следуют приписываемым обществом стереотипам о самих себе. Согласиться с такой трактовкой вряд ли возможно. Антропологи показывают, что люди, подходящие под описание шизофреников, встречаются даже среди примитивных племён эскимосов и йоруба, и версия о том, что шизофрения существует объективно, все же звучит правдоподобнее. То же самое подтверждают и генетические исследования. Впрочем, это уже совсем другая история.
Какие можно подвести итоги? Если вкратце, то научная классификация matters, а всякие интересные закономерности на самом деле могут быть не более, чем скучным различием методологии или т.н. “артефактом”. Кроме того, мы в очередной раз убедились, что научная гипотеза предшествовала всеобъемлющему анализу имеющихся фактов. И это — нормальная практика.
Источник: Источник: Мартин и Инге Голдстейн, «Как мы познаём», 1978 г.
