Заговорщица Мэри Суррат
Существует довольно распространенное заблуждение, что с последним залпом орудий гражданская война заканчивается. На самом деле, война просто переходит из военной фазы в фазу послевоенного наведения своих порядков. Победитель должен убедительно продемонстрировать, что победу он одержал навсегда – показать неотвратимость возмездия противникам и начать насаждать свою точку зрения с позиции силы. Национальное примирение тут опционально – причина конфликта может самоустраниться в результате победы одной из сторон, или не быть уже столь острой, а дальше или ишак сдохнет, или падишах, или я. Так было и с гражданской войной в США. Север, одержав убедительную военную победу, стоял на перепутье, выбирая между проведением жёсткой или мягкой линии. И у той, и у другой позиции было немало сторонников, объединяло которые одно – юг должен заплатить за свой мятеж, а вот размер и вид этой платы был различен.
Но убийство 14 апреля 1865 года президента Линкольна сильно сместило акценты в восприятии происходящего. Президент, приведший Союз к победе, любимец публики, “Честный Эйб”, был застрелен фанатиком-конфедератом из группы заговорщиков, желавших убить ключевых руководителей государства. Последние выстрелы войны прогремели за 5 дней до, но жизни людей продолжали складываться на алтарь уже проигравшей идеи. Джон Бут, совершивший злодеяние, был убит при попытке задержания, но политики и общественность требовали найти всех виновных и жестоко покарать. Удивительно, но фокус внимания очень быстро перенесся с наказания политиков и военных почившей Конфедерации на убийц любимого президента – слишком силён был шок и чувство незащищенности. Если президента могут убить, то что же будет дальше?! Заговорщиков требовалось покарать быстро, жестоко и показательно.
Полиция споро взялась за поиски всех связанных с заговором. Благо, хотя они и скрывали свои взгляды, но никакой особой конспирации не соблюдали. Среди близких знакомых Бута был Джон Суррат-младший, проживавший в пансионе своей матери – Мэри Суррат, и действительно состоявший в рядах заговорщиков. Он был завербован Бутом в 1864 для похищения президента Линкольна и обмена того на заключенных конфедератов. Но этот план развалился, поэтому Джон стал выполнять функцию связного с конфедератами, и в день убийства был далеко от Вашингтона, и успел бежать в Квебек. Сами же заговорщики частенько собирались в пансионе Суррат, что стало известно полиции в ходе расследования. 15 апреля законники пришли в пансион в поисках Джона, но, никого не найдя, удалились, оставив, тем не менее, слежку за домом.
А уже 17 числа все жители пансиона были арестованы по приказу военных властей, дом подвергся полному обыску, в ходе которого в комнате Мэри Суррат обнаружили спрятанную фотографию Бута, фото лидеров Конфедерации и пистолет. Всего этого было бы недостаточно для ареста – хранение этих предметов хоть и было подозрительно, но не незаконно. Но среди арестованных был подозрительный молодой человек. Он заявил, что миссис Суррат наняла его рытья канавы, вот только слишком уж ухоженный внешний вид парня заставил полицию усомниться в его словах. После проверки удалось установить, что задержанный – это Льюис Пауэлл, напавший 14 апреля на госсекретаря. Теперь картина сложилась – Мэри Суррат укрывала заговорщика, а значит и сама участвовала в заговоре. Всего по подозрению в заговоре было задержано несколько десятков человек – в основном, просто за факт знакомства с кем-то из убийц, но все, кроме 8, были в итоге освобождены, так как напрямую привязать их к убийству было невозможно. Среди этих восьми была и Мэри.
Благодаря найденному при убитом Буте дневнику, полиции довольно быстро стало ясно, что заговоров было два: первый – с целью выкрасть Линкольна и обменять на пленных конфедератов, и второй, оформившийся только 14 апреля, как акт отчаяния и отмщения за проигрыш в войне – убийство президента. Из 8 задержанных, только троих можно было привязать к убийству напрямую, остальные же, в том числе и Суррат, судя по дневнику, не могли знать о его планировании. Но это уже не имело значения – политики должны были удовлетворить запрос общественности в жестоком наказании виновных, а потому на отдельные шероховатости было решено не обращать внимания. Были опасения, что в рамках суда присяжных заговорщики смогут избежать строгого наказания из-за недостатка прямых улик; после долгих споров, было решено передать судебный процесс в руки военного трибунала, так как заговор был осуществлен в пользу военного врага – Конфедерации, хотя она к тому моменту уже официально сдалась, но, опять же, кому какое дело.
Главной проблемой для суда стало соблюдение маленькой формальности – никто из адвокатов-северян (адвокаты-южане естественно были в тот момент попраны в правах и не могли практиковать) не хотел защищать обвиняемых, поэтому министру юстиции пришлось уговаривать стать адвокатом Суррат бывшего генпрокурора, а ныне сенатора от Мэриленда Реверди Джонсона. Тот согласился, но, желая минимизировать возможный ущерб для своей карьеры, убедил молодого адвоката и героя войны Фредерика Айкена и его партнёра Джона Уэсли Клампитта вести защиту Мэри Суррат. В случае поражения в этом безнадёжном процессе они все равно не сильно потеряют в своей репутации – у них её и так нет, но в случае победы они получат славу непревзойдённых защитников.
Суд начался 9 мая 1865 года в Вашингтоне. Сторона обвинения строила свою линию на неоспоримых свидетельствах: факт встреч заговорщиков в пансионе Суррат – о чем дал показания житель пансиона Луи Вейхман, показаниях Джона Ллойда, помогавшего заговорщикам достать оружие, и укрывательстве Пауэлла уже после убийства Линкольна. Ни одно из этих деяний не доказывало напрямую участие Суррат в заговоре с целью убийства, но государственные обвинители во главе с генеральным адвокатом армии Джозефом Холтом, понимая, что заговоров было два, скрыли от суда наличие дневника Бута, настаивая, что все действия заговорщиков от и до вели к одной цели – убийству. Более того, велись неудачные попытки убедить суд сделать отвод Реверди Джонсона, за то, что он во время войны позволял себе критиковать Линкольна.
Реверди Джонсон помог Айкену и Клампитту проработать основную линию защиты, свалив на них собственно работу в суде, после чего от процесса самоустранился. Наиболее серьезными были показания Ллойда, который вместе с Суррат ездил в загородный трактир, где были получены оружие и бинокли, причем Суррат в разговоре открыто поддерживала действия заговорщиков. Кроме того, в день убийства Суррат и Ллойд ездили в загородный дом семейства, на той же карете, которую позже использовал Бут. Адвокаты пытались доказать, что все эти приготовления не имели никакой связи, а сам Ллойд очерняет подсудимую из корыстных побуждений. Так как по закону свидетель против заговора не может быть подвергнут суду за участие в нём, у Ллойда были все основания оклеветать других, тем более, что нашлись люди готовые подтвердить, что в день убийства он был мертвецки пьян и не может свидетельствовать за события того дня. Вейхман – второй ключевой свидетель, показавший на неоднократные встречи заговорщиков в пансионате, где присутствовал и Бут, оказался в более щекотливом положении. Сторона защиты сумела найти контрабандиста Августа Хауэлла, который помогал Джону Суррату пересекать линию фронта и который показал, что Вейхман, будучи клерком в министерстве обороны, за деньги передавал через Суррата информацию конфедератам. Обвинитель на это попытался выставить самого Хауэлла шпионом (вероятно, так и было), недостойным доверия, но доказательств так и не нашлось. Оставшиеся улики были косвенными, не доказывающими ничего, кроме сочувствия Конфедерации, на что и напирала сторона защиты.
Но, в своем заключительном слове, обвинение отмахнулось от подозрений защиты в отношении свидетелей, заявив, что участие Суррат в заговоре однозначно подтверждается её участием в собраниях заговорщиков, среди которых были убийцы, а по закону, если один участник заговора совершает преступление, то виновны в нем и все остальные. Стороне защиты нечего было противопоставить. Работая в условиях остракизма со стороны общества и ограниченности времени, неопытные адвокаты, хоть и имевшие поддержку опытного юриста Реверди Джонсона, не смогли довести до конца развал показаний Вейхмана, в которых имелись несостыковки, не смогли найти явных свидетельств того, что тот был шпионом конфедератов или доказать корыстный мотив обвинений Ллойда. 30 июня военный трибунал, потратив два дня на обсуждение, вынес приговор: шестеро из девяти судей решили, что Мэри Суррат виновна и заслужила смертной казни.
Пикантности ситуации добавляло то, что Мэри Суррат была первой в США женщиной, приговоренной правительством к смерти. Еще в мае в прессе появились слабые голоса сочувствующих горю женщины и требующих не применять к ней высшую меру, но после вынесения приговора общественное мнение начало резко менять тональность. Общество, всё ещё требующее казни заговорщиков, было впечатлено твердостью и решительностью Мэри в отстаивании собственной невиновности и искренней самоотверженностью, и готовностью к самопожертвованию её дочери Анны (она заявила, что найденные при обыске компрометирующие материалы принадлежали ей). Анна слёзно умоляла судью Холта помиловать её мать, обивала пороги ведомств, моля о встрече с президентом Джонсоном. На этом фоне пятеро из девяти судей написали президенту письмо с прошением о помиловании Суррат. Но президент не подписал его, сославшись на то, что никаких писем не получал. Хотя, согласно Холту, президент видел прошение, но считал Суррат организатором “гнезда заговора” достойной смерти.
Тем не менее, Клампитт и Айкен еще не закончили попыток спасти своего клиента. Ночью 7 июля они обратились в суд округа Колумбия. Разбудив судью, они потребовали предоставить постановление habeas corpus (любой задержанный человек (или другой человек от его имени) может подать прошение о выдаче постановления хабеас корпус, имеющего силу судебного предписания, которым повелевается доставить задержанного человека в суд вместе с доказательствами законности задержания; фактически этим устанавливается презумпция незаконности задержания), утверждая, что военный трибунал не обладает юрисдикцией в отношении их клиента. Судья выслушал адвокатов и согласился с их доводами, издав приказ в 3 часа ночи. После бумага была подана генералу Уинфилду Хэнкоку, ответственному за проведение казни. Но Хэнкок, поняв, что это значит, приказал не допускать ни одного маршала к себе, чтобы они не могли доставить ему решение суда. Президент Джонсон, узнав, что суд издал судебный приказ, незамедлительно отменил его в 11:30 утра в соответствии с полномочиями, предоставленными ему во время войны “Законом о приостановлении полномочий Хабеас Корпус” от 1863 года. Генерал Хэнкок и генеральный прокурор США Джеймс Спид лично предстали перед судом и сообщили об отмене судебного приказа. Теперь казнь было не остановить.
В тот же день в 13:15 четверо осужденных заговорщиков были приведены к виселице во дворе тюрьмы. Посмотреть на казнь собралось более 1000 представителей высшего общества Вашингтона. После последней молитвы, каждому из смертников связали руки и лодыжки, после чего накинули на шею петли. В последний момент, прежде чем головы их закрыли мешками, Пауэлл крикнул “Миссис Суррат невиновна. Она не заслуживает смерти вместе с нами”. Этот последний акт благородства не мог уже ничего изменить. В 13:31 после окончания всех формальностей из-под осужденных наконец выбили опоры и тела заговорщиков повисли на веревках, корчась в агонии ещё долгих пять минут. Союз покарал заговорщиков, но то, как это было сделано, мало кому понравилось. После казни, так как были сомнения в объективности суда, Сенат принял решение о запрете рассмотрения дел гражданских военным судом, даже в военное время. Поэтому сын Мэри, вернувшийся через 3 года в штаты, сумел доказать присяжным свою невиновность.
Общество разделилось в отношении к Суррат, причем чем больше проходило времени, тем меньше людей считало приговор справедливым. Дело заговорщиков и казнь Суррат сумели сконцентрировать на себе всю ненависть и злость северян к мятежникам южанам и развязанной войне. Жертвы четверых оказалось достаточно, чтобы немного притушить огонь жажды мести, пылающий в груди у столь многих и позволить начать разговор о примирении столь разных и столь похожих одновременно частей одной страны.
Для желающих посмотреть своими глазами на эту драматическую историю, советую фильм 2010 года “Заговорщица / The conspirator”, с Джеймсом МакЭвоем в роли адвоката Айкмана (при наличии подписки посмотреть можно тут: https://www.kinopoisk.ru/film/471920/). Фильм не во всём точно следует реальным событиям, но хорошо воспроизводит атмосферу, царящую в обществе, во время суда. Конечно роль Айкмана была несколько преувеличена, но Джеймс МакЭвой великолепно показал все те эмоции, что возникали внутри адвоката в ходе процесса. Боль, разочарование от общества, правительства, суда, были смешаны с чувством долга, как адвоката и патриота, как бывшего солдата. Он сделал всё что мог, но проиграл дело своей жизни, лишившись уважения среди друзей и знакомых, работы и душевного спокойствия. В общем, настоятельно рекомендую.
